Азия
В своем стремлении доминировать над целым миром, американский империализм попытался окружить Россию вереницей марионеточных государств в Средней Азии. Заполучив в распоряжение НАТО Польшу и другие страны прежнего советского блока в Восточной Европе, он затем расширил возможность своих интриг до стран наподобие Украины, Грузии, Узбекистана и Кыргызстана. Таким образом он вызвал дестабилизацию одной страны за другой, спровоцировав сигналы тревоги в Москве и Пекине.
Россия и Китай теперь пытаются противостоять США. Москва осуществляет нажим на Украину, используя мощный рычаг нефтяных и газовых поставок, чтобы показать киевскому правительству, кто здесь хозяин. Также она оказывает давление на Грузию. Она преуспела в изгнании американцев из Узбекистана. Потеряв базу в Ираке, Москва оказывает молчаливую поддержку Ирану и Сирии против запугивающей тактики Вашингтона.
Со своей стороны, Китай использует его экономические успехи для наращивания и без того значительной военной мощи. Он перевооружает свою армию. Его космическая программа диктуется прежде всего военными соображениями (как и в США). Он поигрывает мускулами в Азии, где обнародовал строгое предупреждение, что он никогда не допустит объявления независимости Tайванем, который расценивает как отколовшуюся провинцию Китая. Это не блеф. Правители Пекина опасаются, что такой шаг мог бы поощрить сепаратистские движения в других частях Китая. И они имеют достаточные вооруженные силы, чтобы навязать свою волю. Рано или поздно между США и Китаем произойдет лобовое столкновение из-за Tихого океана — самого решающего региона для будущей истории мира.
Американцам не удалось умиротворить Афганистан, как они заявляли. Недавно избранный парламент («лойя джирга») состоит из пестрого собрания военачальников, наркобаронов и талибов. Из 240 членов этого парламента, 200, говорят, имеют частные армии. Центральная власть опирается только на американскую армию и ее иностранных союзников. Kарзай сохраняет лишь шаткий контроль над Кабулом благодаря американским силам, которые (пока еще) поддерживают его. За пределами столицы он не управляет ничем. Тем временем, Пакистан и вся Средняя Азия дестабилизированы. Это едва ли можно назвать удовлетворительным балансом с точки зрения Вашингтона.
Землетрясение в Пакистане было чистой случайностью — ужасным капризом природы. Но оно подтолкнуло вперед все накопившиеся социальные и политические противоречия в Пакистане. Система теперь настолько хрупка, так органически неустойчива, что любой внешний удар может повлечь глубокий кризис. Пакистанский правящий класс впал в такое отчаяние, что решил развязать национальный вопрос, воспламеняя пожары национальных конфликтов в Белуджистане и других местах. Это будет иметь серьезные последствия на Северо-западной границе (уже находящейся в состоянии суматохи), Синдхе и Кашмире.
Американский империализм, ухудшив ситуацию своим вмешательством в регионе, пытался поддержать свою марионетку Мушараффа, но тот висит на волоске. Мушарафф может быть свергнут или убит в любой момент. Это откроет шлюзы, готовя путь для революционных событий, которые затронут весь Индийский субконтинент. Трагедия в Кашмире вызвала волну стихийного сочувствия со стороны масс Индии. Это не удовлетворяет ни реакционный пакистанский правящий класс, ни равно реакционную индийскую буржуазию. Ни одна сторона не интересуется решением вопроса Кашмира, который они всегда использовали для накаления ненависти между народами, чтобы отвлечь внимание от классовой борьбы.
Кризис в Индии также углубляется. Поражение реакционной BJP на последних выборах знаменовало политическое землетрясение, но буржуазный Конгресс был быстро дискредитирован. Под безжалостным давлением МВФ он проводил политику «реформ» (то есть, контр-реформ). В итоге он раздирается кризисом и скандалами. Фактически, и Конгресс и BJP находятся в кризисе и расколе. Тем временем могущественный индийский рабочий класс, который всеобщей забастовкой подготовил избирательную победу Конгресса, еще раз напрягает мышцы в новой стачечной волне. Но и КПИ и КПИ(м) молчаливо поддерживают правительство Конгресса. Это порождает растущее недовольство в их рядах. Первую стачку профсоюзы организовали в Керале, где КПИ(м) стоит у власти.
Кризис правящего класса
В большей части мира мы видим полную неспособность развивать производительные силы, как это было в прошлом (Китай — важнейшее исключение). Это показывает, что капитализм больше не способен играть прогрессивную роль. Реакция происходит на всех уровнях, не только в политике, но также и в культуре. Мы видим чистейшую сущность этой реакции в США. Самая передовая страна мира, наиболее научно развитая в истории, управляется выродившейся кликой мракобесных религиозных фундаменталистов. Под лозунгом «интеллектуального проекта», они продвигают идеи креационизма.
Болезнь системы выражается в политике, культуре, искусстве, философии, экономике. В конечном счете, это выражение тупика системы, неспособной к дальнейшему развитию производительных сил. От нее смердит разложением, так же как от режима Бурбонов или Римской империи эпохи упадка.
Либералы XIX века обычно говорили, что народ имеет то правительство, какое заслуживает. Это не совсем так, но по сути верно, что правящий класс имеет лидеров, которых заслуживает. В прошлом Троцкий сказал, что подлинной религией британского правящего класса было не христианство, а национальное высокомерие. Однако национальное высокомерие Ллойд Джорджа, Болдуина и Черчилля по крайней мере сопровождалось известным уровнем интеллекта.
Не случайно, что период старческого распада капитализма порождает вождей подобных Бушу, Блэру и Mеркель. Иные спросят: что толку в упоминании интеллектуальных способностей (или вернее, неспособностей) Джорджа Буша? Разве марксизм не основывается на общих исторических процессах, которые в свою очередь определяются уровнем развития производительных сил? Ответ на этот вопрос давно дан Марксом и Энгельсом, которые объяснили, что мужчины и женщины создают собственную историю, хотя, вопреки взглядам идеалистов, они — не абсолютно свободные творцы исторического процесса и должны действовать в рамках диапазона возможностей, в конечном счете, определенных экономическими факторами.
В корне неверно утверждать, что личные качества буржуазных вождей не играют никакой роли. С тем же успехом можно сказать, будто личные качества верховного командования не играют никакой роли в войне. Это напоминает бесплодную схоластическую карикатуру на марксизм тех формалистов, которые утверждают, что, поскольку социализм исторически неизбежен, нет никакой потребности строить революционную партию и руководство. Фактически, личные качества Буша и Блэра не только играют роль в формировании событий, но они также отражают объективную действительность. Ленин говорил, что человеку на краю пропасти не до рассуждений.
Моралисты из среднего класса имеют поверхностное представление о мировой ситуации. Они заламывают руки в рыдании: «В каком ужасном мире мы живем!» Они не понимают, что все эти ужасы — только внешние признаки глубинного кризиса — кризиса системы как таковой. Подобные уродливые явления всегда сопровождали каждую упадническую систему, приближающуюся к гибели, как известно любому, кто изучал историю Римской империи и заката феодализма. Но видеть только отрицательную сторону вещей совершенно ненаучно. Это также бесполезно на практике. Эти люди напоминают плохого доктора, ограничивающегося сожалением о симптомах болезни пациента, вместо того, чтобы обеспечить научный диагноз и предложить лечение.
Марксисты не принимают моралистического отношения к явлениям, стоящим перед нами. Мы понимаем, что эти симптомы — неизбежное порождение социо-экономической системы, пережившей свою историческую целесообразность и показывающей все признаки смертельной болезни. Это — неизбежный результат предсмертных мук капитализма. Сказать по правде, эта система должна быть свергнута уже давно. Старое общество умирает на ногах, а новое общество изо всех сил пытается появиться на свет.
Задача марксистов состоит в том, чтобы сделать все возможное для сокращения этого конвульсивного процесса, который угрожает подрывом цивилизации и человеческой культуры, и развить и помочь силам нового общества. То есть: мы должны помочь рабочему классу, начиная с самых сознательных его элементов, и молодежи понять задачи, поставленные историей, и выполнить свою историческую миссию: социалистическое преобразование общества.
Мы должны понять другую сторону картины: революционные элементы, которые начинают появляться из общего смятения. Да, это ужасный мир. Но из этого хаоса, конвульсий, войн, смерти и страданий вырастает новая сила. Мы видим её на беспрецедентных массовых демонстрациях против преступной войны в Ираке. Мы видим её в массовых стачках во Франции, Бельгии, Италии, в Канаде и в Австралии, в забастовках и движении студентов в Испании и растущей оппозиции войне в США. В первую очередь, яснее всего мы видим её в развивающейся революции в Латинской Америке.
Латинская Америка
В Латинской Америке революционная волна зашла дальше чем где бы то ни было. Это поистине континентальный процесс, в котором события в одной стране затрагивают события в любой другой стране. Центральным пунктом стала Венесуэльская Революция. Теперь Иво Моралес выиграл выборы в Боливии с 54% голосов, представляя желание масс изменить общество. Это означает коренную перемену в ситуации. Одна страна за другой бросает вызов могуществу США.
В XIX веке, когда молодая американская Республика еще накачивала мускулы, растущие империалистические устремления американской буржуазии были выражены лозунгом «Америка для американцев». Теперь, когда США превратились в ведущую мировую империалистическую силу, их лозунг — «Весь мир для американцев». Однако это невозможно даже для США. В действительности, американские империалисты перехитрили себя.
Реформисты и пацифисты загипнотизированы «абсолютной» властью американского империализма. Но сила США, хоть и феноменальная, не безгранична. Это видно в Ираке, а также и в Латинской Америке. Шесть лет назад мы сказали о Латинской Америке, что она — ключ к мировой революции, и мы приняли необходимые организационные меры, чтобы реагировать на этот факт. Мы видим здесь жизненную важность перспектив. Они — наш ключ и наш компас.
Мы были единственными, кто понял венесуэльскую Революцию. Теперь каждый бежит вдогонку. Сектанты и сталинисты наконец осознали происходящее. Несколько месяцев назад лидер французских манделистов Алан Кривин, сказал: «Кажется, что-то происходит в Венесуэле...» Уровень этих господ ясен. Они не имеют ни малейшего понятия, ЧТО происходит и потому бессильны вмешаться.
Латинская Америка показывает пределы американского империализма. В прошлом, всё, что сказал Вашингтон, тут же претворялось в жизнь. Но попытка навязать Латинской Америке Американское Соглашение Свободной Торговли окончилась плачевно. И Буш получил очень жаркую встречу в Буэнос-Айресе, когда он отправился на саммит на высшем уровне OSA. Вашингтон встревожен. Они чувствуют, что власть над Латинской Америкой выскальзывает из их рук.
Конечно, отсюда не следует, что они примут это сложа руки. Нет! Они уже вмешиваются, и не только на словах. «Колумбийский План», преподносившийся как часть так называемой «Войны с наркотиками», является в действительности войной против партизан. Это также попытка создать базу для американского империализма в Латинской Америке, чтобы начать интервенции против других государств, в первую очередь — Венесуэлы. Они превратили Колумбию в военный лагерь, вливая солидные суммы денег, а также посылая оружие и так называемых советников для поддержки реакционного режима Урибе.
Венесуэльская Революция больше прочего заботит Вашингтон. Она зашла весьма далеко, но государство и ключевые части экономики все еще находятся в руках буржуазии. Поэтому все может еще полностью измениться, и в этом — главная цель американского империализма.
В Венесуэле поставлен вопрос о власти. В прошлом вопрос власти решался относительно быстро. Та или другая сторона одерживает верх: или реакция приходит к власти с помощью кровавого переворота, или власть берут рабочие. Самый ясный пример тому — Чили в 1973 году. Но в Венесуэле этого не случилось. События пошли другим путем. Все еще есть огромная власть в руках рабочих, которые не потерпели поражения. С другой стороны, мы можем видеть слабость реакции.
Контрреволюционные силы потерпели несколько поражений, когда они пытались захватить власть. В апреле 2002 года они фактически уже держали власть в руках, но успешный переворот провалился. Первый раз в латиноамериканской истории успешный путч был отброшен движением масс. Однако же, невероятно, венесуэльские сталинисты и реформисты жалуются на «низкий уровень» масс. Эти несчастные мелкие буржуа не имеют абсолютно никакой веры в массы и никакой перспективы взятия власти. Они представляют полностью реакционную и ретроградную тенденцию, которая — будь её воля — уничтожила бы Революцию и вручила власть реакционерам. Тогда они совершили бы турне по Европе, оплакивая трагедию Венесуэлы и обвиняя массы в попытках идти слишком далеко и слишком быстро.
На деле массы в Венесуэле показали экстраординарный уровень революционной зрелости. И все же они не пришли к власти. Почему? Единственная причина — отсутствие субъективного фактора: революционной партии и руководства. Объективных причин нет. Объективные условия не могут быть более благоприятны для совершения революции. По крайней мере, в ближайшей перспективе реакция не может преуспеть. Правое крыло показало полное бессилие, когда оно бойкотировало парламентские выборы. Они раздроблены и деморализованы.
Учитывая явную слабость сил внутренней реакции, Вашингтон приходит в отчаянье. Мелкобуржуазные элементы боятся военной интервенции Соединенных Штатов. Они непрерывно кричат: «Американцы идут!» как маленький мальчик, никогда не устававший вопить «Волк!» На самом деле, в настоящий момент прямое военное вмешательство США исключено. Американские империалисты увязли в Ираке. Буш не может открыть второй фронт в Венесуэле — по крайней мере, не напрямую.
Возможно, что при некоторых обстоятельствах они бы решились вмешаться через Колумбию. Но даже это — очень опасный вариант. Революции не уважают границ. Война с Венесуэлой могла бы привести к ниспровержению Урибе, а не Чавеса. Для колумбийских партизан это был бы сигнал к усилению их атак. Колумбийская армия сражалась бы на два фронта. Такая война была бы очень непопулярна в Колумбии. В Венесуэле есть по крайней мере миллион колумбийцев. Чавес дал им полные права гражданства. Они находятся в контакте с семьями и друзьями дома. Кроме того, последствия явились бы повсюду в Латинской Америке и самих США, где латиноамериканцы — теперь крупнейшее этническое меньшинство, поразительно бедное и угнетенное. Как они реагировали бы?
Попытается ли ЦРУ убить Чавеса? Это вполне вероятно. Но это не решило бы проблему. Массы в Венесуэле реагировали бы с яростью. Поставки нефти в США оборвались бы на следующий день. Затем последовала бы сильная реакция со стороны масс по всей Латинской Америке. Ни одно американское посольство не устояло бы, а революционный процесс разгорелся бы всюду еще сильней. Так что даже в этом вопросе Вашингтон должен поступать осторожно.
В данный момент реакция не может свергнуть Чавеса, но эта ситуация не может тянуться бесконечно. Факт, что у Венесуэлы есть большие запасы нефти — несомненно еще один фактор, дающий ей некоторую передышку и место для маневра. Этот элемент дал правому крылу Боливарийского движения — пробуржуазной части — ложное чувство безопасности. Однако нельзя предполагать, что существующий благоприятный баланс классовых сил сохранится на протяжении какого-либо времени.
Уровень неявки на парламентских выборах — признак того, что настроение масс изменяется. Они нетерпеливы и расстроены медленным продвижением Революции. Это первые знаки опасности. Если массы теряют веру в Революцию и уходят в апатию и безразличие, может возникнуть подоплека для нового наступления контрреволюционных элементов. Они смогут рассчитывать на поддержку не только американского посольства но также и множества контрреволюционных сочувствующих в высших слоях Боливарийского движения.
Массы хотят перемен. Теперь, когда у чавистов есть решающее большинство в Национальном собрании, не может быть оправдания задержке с принятием решительных мер против олигархии. Массы требуют этого. Они скажут: «Лидеры должны делать, как мы говорим». Секция руководства отражает давление масс. Они хотят идти дальше по пути экспроприаций и рабочего контроля. Но правое крыло держит их за ноги. Оно выражает давление буржуазии и империализма. Вот центральное противоречие, которое должно быть решено, так или иначе, в следующий период.
Роль Чавеса
Чавес — особый феномен. Он начал как буржуазный демократ, но теория перманентной революции особым образом проявляется в Венесуэле, как это было на Кубе и в Китае. Конечно, есть много различий, но также много и сходств. Главный пункт — невозможность выполнения задач буржуазно-демократической или, как называл её Ленин, национально-демократической революции на основе капитализма. Чавес на каждом шагу встречался со свирепым сопротивлением и саботажем венесуэльских землевладельцев, банкиров и капиталистов.
Главное — значение масс, которые играют роль основной движущей силы Революции. Буржуазия применяет давление, чтобы остановить Революцию, но на каждом этапе она оказалась отброшена рабочими и крестьянами. Альтернатива поставлена четко: или Чавес сдается олигархии и империализму, что не кажется вероятным — или он должен совершить серьезное посягательство на капиталистическую частную собственность. Пока он не показывает никаких признаков отступления. Напротив, он находится на прямом курсе столкновения с Вашингтоном и олигархии — также не желающими отступать.
Что происходит, когда непреодолимая сила наталкивается на несокрушимое препятствие? Что-то должно поддаться. Парламентские выборы были важным поворотным моментом. Реакционеры в действительности отказались от всякой попытки прийти к власти мирными, законными средствами. Вопрос о власти, следовательно, поставлен напрямую. Теперь Чавес контролирует Национальное собрание. Он сказал: «В мой следующий президентский срок мы должны сделать Революцию необратимой». Что это означает? Мы не знаем. Возможно, Чавес не знает и сам. Но события имеют собственную логику.
Объективная логика Революции ставит требование экспроприировать олигархию. Чавес мог бы опереться на массы чтобы осуществить экспроприацию. Но это повлекло бы немедленный раскол в Боливарийском движении. MVR всегда было очень неоднородным и идеологически путаным движением. В верхах его должно быть большое число контрреволюционных элементов. Империализм основывается на правом крыле «Чавистов» и организует интриги с коррумпированными элементами, приемлющими капитализм и тайно проклинающими президента и Революцию.
Должна открыться борьба, в которой та или другая сторона одержит верх. Чавес может победить, только опираясь на массы, обращаясь к ним и побуждая их к сражению против правого крыла. Не факт, что события развернутся именно так, но если это произойдет — какой режим появится на свет? Будет ли эта форма «пролетарского бонапартизма»? Сталин пришел к власти в эпоху, когда российские массы были истощены и политически побеждены. Не так обстоит дело в Венесуэле. Рабочий класс пробудился, он сознателен и весьма чувствителен к вопросу демократии, являющемуся центральным.
Чавес может опереться только на массы, обращаясь к демократическим инстинктам: очистить государственный аппарат от бюрократии и карьеризма. Это — не рецепт государства «пролетарского бонапартизма» вроде сталинской России. Массы, и рабочие в частности, приходят к верным заключениям: что сами рабочие должны контролировать своих вождей и свои организации. Мы видим это при каждых выборах, когда возникают протесты против составления избирательных списков. Это — единственная реальная гарантия против узурпации Революции привилегированной кастой бюрократов.
Внутри Боливарийского руководства растут противостоящие тенденции, отражающие давление разных классов. Одна фракция хочет идти далее. Другие требуют реинтеграции оппозиции. Они утверждают, что опасно, когда контрреволюционеры находятся вне парламента (довольно логичный итог бойкота выборов). Правое крыло боливарийцев требует, чтобы большинство склонилось к требованиям меньшинства. И это они называют демократией! По счастью, массы думают иначе. В результате инициативы рабочих снизу происходят новые экспроприации. Рабочие требуют, чтобы революция была доведена до конца.
Чавес получил шесть миллионов голосов на референдуме, но на парламентских выборах он набрал только три миллиона. Это — предупреждение. Среди рабочих и крестьян — особенно передовых элементов — активистов профсоюзов и боливарийских организаций — растет нетерпение: «Мы ждали достаточно, мы должны завершить Революцию». Сам Чавес озвучил эти стремления, когда он говорит о социализме и необходимости «Революции в революции». Он цитирует Маркса, Розу Люксембург и Tроцкого. Он заявил, что Trotsky был прав против Сталина, сказав, что социализм не может преуспеть в отдельной стране. Он сказал: мы хотим социализм, но не подобный СССР, нам нужна демократия участия. Он даже призвал к мировому социализму, подчеркивая лозунг Маркса: «социализм или варварство».
Чавес стал объединяющей фигурой для всех тех на континенте, кто хочет сразиться с империализмом и капитализмом. После встречи ОАГ в Аргентине он высказался против тайной дипломатии, требуя публикации текстов. После поездки в ООН он разговаривал с бедными людьми в Бронксе, защищая социализм. Чавес — кошмар не только для США, но также и для реформистских правительств Латинской Америки. Когда люди видят то, что происходит в Венесуэле, они оказывают давление на лидеров подобных Луле, Киршнеру и Васкезу. Это — серьезная опасность с точки зрения империализма.
Венесуэльская революция началась, в том смысле, в каком в 1931 году началась революция в Испании. Если бы у венесуэльских рабочих была большевистская партия в 8 000 членов, они пришли бы к власти к настоящему времени. Но такой партии нет — пока еще. Её нужно построить. И как можно этого достичь? Конечно, не пустым провозглашением, как воображают сектанты.
Чтобы построить серьезную революционную партию, необходимо выработать правильную тактику, лозунги, и методы, чтобы соединиться с массовым движением, иначе партия умрет раньше чем родится. Мы твердо стоим на научной программе большевизма. Но это не так просто как повторить несколько фраз из "Что делать?» С такой механической концепцией мы никогда не завоевали бы связь с массами.
Если совершить теоретическую ошибку, она рано или поздно возвратится и будет иметь практические последствия. Мы были единственными, кто призывал к национализации VENEPAL. Это требование отвергалось сектами и верхушкой профсоюза OIR. Следуя обычной формалистической логике ультра-леваков, они спорили: как мы можем потребовать этого от буржуазного правительства? Это был совершенно реакционный довод. Рабочие, однако, намного более интеллектуальны чем эти «марксисты». Они немедленно приняли наш лозунг против совета профсоюзных руководителей. В кратчайший срок Чавес национализировал фабрику.
Все секты нападают на нас за нашу предполагаемую «капитуляцию» перед Чавесом. «Вы должны атаковать Чавеса!» — продолжают вопить они. Да, во что бы то ни стало кричите от всего сердца, дамы и господа. Мы не имеем ни малейшего намерения следовать вашим советам. Мы предлагаем Чавесу критическую поддержку. Секты приравнивают критику к обличениям. Наш метод не таков. Это делается так: если лидеры делают один шаг вперед, мы скажем, очень хорошо, теперь еще один шаг! И Вы объясняете, какие позитивные меры необходимы. Только таким путем возможно привлечь внимание масс.
Империалисты понимают роль Уго Чавеса немного лучше чем «марксистские» сектанты — поэтому они хотят его убить! Борьба внутри Боливарийского движения — отражение классовой борьбы: рабочие на одной стороне, империалисты и буржуа на другой. Наша тактика — вести огонь против олигархии, империализма и правого крыла Боливарийского движения. И она работает.
Ультра-леваки не видят возможностей; вместо этого они сосредотачиваются на создании революционной партии, которого никак не происходит. К сожалению, сектантские элементы заняли ведущие позиции в UNT, где они имеют отрицательное влияние. С нашими малыми силами, мы завоевали некоторые важные точки поддержки, и начинаем влиять на ситуацию, начиная с захваченных фабрик наподобие INVEVAL. Мы не должны преувеличивать, но наша тенденция оказала определенное влияние в Венесуэле. Наши идеи нашли отзвук. Что бы ни случилось, мы можем гордиться нашей репутацией. Это не хвастовство: это — факт, проверенный опытом. Наш Интернационал — единственный, который понял общий процесс в Венесуэле. Это осознано и оценено серьезными людьми. Мнения же несерьезных нам неинтересны.
В прошлом мы часто дискутировали об абстракциях. Теперь мы действуем как революционный Интернационал, а не дискуссионный клуб. Мы — активные участники революционного процесса, а не простые наблюдатели. Мы должны обсуждать Венесуэлу на много более конкретном уровне. Мы можем поднять уровень всего Интернационала только на основе этого предмета. Мы должны обеспечить поддержку нашей венесуэльской секции. Это не только вопрос Венесуэлы. Это вопрос развивающейся революции во всей Латинской Америке. Вот почему напуган Вашингтон. В конечном счете, однако, дело не только в Южной Америке или даже Северной Америке: это — вопрос развития мировой революции.